Дела подождут

Чтобы выжить, мне пришлось наглухо запереть дверь в прошлое. Годы шли, и наконец все это началось казаться лишь окутанным дымкой сном.

Я терпеть не могу оставаться одна и притом всегда с нетерпением жду, когда смогу побыть наедине с собой. Посмотрите на меня. Я одна в поезде и рада провести время с книгой, вдали от мужчины, которого никогда не полюблю, и все же предпочитаю завязать разговор с каким-то незнакомцем. Только без обид.

Чуть позже я подумаю, как дошел до жизни такой. Чуть позже, когда будет время. А сейчас я стоял на потолке полутемной залы, рядом со свисающей хрустальным водопадом люстрой. Мои ноги безжалостно пачкали старые фрески, изображавшие Шесть Героев Великой войны в момент их триумфа и гибели. Мои руки свисали вниз, к полу, и я пытался нацелиться на врага указательным пальцем.

Дождь идет уже три месяца. А может, три дня. Здесь сложно уследить за временем – дни так похожи друг на друга, что начинают сливаться. Дождь стучит по моему дождевику, выданному в школе; воздух такой влажный, что прозрачный пластик запотевает изнутри. Я осматриваюсь по сторонам, стоя в Федеральном цветнике. Сырость пропитала почву, дорожки заплыли грязью, а лепестки роз склонились под тяжестью влаги.

Читатели – существа странные, – ответил он. – Они упиваются кровью, с ума сходят от самых страшных жестокостей, которых полно в грошовых книжонках… пока это не коснулось их самих. Они думают, что к ним эти зверства не имеют никакого отношения.

Улица погрузилась во мрак, светофор, еще секунду назад зеленый, погас, и в глазах еще расходились радужные пятна. Вокруг громыхала какофония из гудков и металлического лязга. Слева темноту прорезали фары грузовика. На том месте, где только что стояла зеленая малолитражка, возникла в снопе искр синяя громада. Последовал жуткий удар. Манцано врезался головой в боковое стекло. Машину крутануло, словно карусель, и тут же ее остановил следующий удар.

Именно в этот момент я вспомнила все случаи, когда я включала «Друзей»: во время болезни или бессонницы в гостиничных номерах, в дни, когда мне в чем-то отказывали, будь то работа или романтические отношения. Сериал был как бальзам на душу в самый паршивый день. Я смотрела «Друзей» в периоды глубокой печали и тревоги: когда оплакивала смерть близких или ждала результатов биопсии. В такие дни «Друзья» помогали преодолеть трудности и горе, успокаивали и согревали. Уже знакомые шутки и искренняя душевность героев служили для меня опорой. И не только для меня.