«Друзья», любимые и одна большая ужасная вещь

… Я стал последним актёром, которого выбрали на роль за весь пилотный сезон 1994 года. Фактически, я получил работу в последний день его подготовки.

К счастью, «L.A.X. 2194» уже виднелся лишь в зеркале заднего вида, и я мог беспрепятственно превращаться в Чендлера Бинга. В первый день мы все пришли на работу точно в назначенное время. И этот порядок оставался неизменным на протяжении всех 10 лет работы над сериалом. Первым каждый божий день приезжал на работу Мэтт ЛеБлан, последней на съёмочной площадке появлялась Дженнифер Энистон. Их авто становились всё лучше, но порядок появления оставался прежним.

Мы сели за стол – и так впервые встретились друг с другом. Все, кроме меня и Дженнифер Энистон. Мы с Дженнифер познакомились за три года до этого. Она сразу меня очаровала (а разве могло быть иначе?). Я почувствовал, что она тоже заинтригована, что из этого может что-нибудь получиться. Тогда я работал сразу на двух работах: снимался в сериале «Чокнутые» и ещё в одном ситкоме. Когда меня утвердили, я позвонил Дженнифер и сказал: «Ты первая, кому я хочу об этом рассказать!»

Это была плохая идея. Я прямо почувствовал, как на телефонной трубке намерзает лёд. Сегодня я понимаю, что тогда такой наскок заставил её подумать, что она мне слишком сильно нравится или нравится, но в каком-то другом смысле. А я только усугубил свою ошибку, пригласив её на свидание. Она отказалась (из-за чего мне потом было очень трудно с ней общаться). Да ещё сказала, что хотела бы, чтобы мы остались друзьями, а я усугубил положение, выпалив: «Мы не можем быть друзьями!»

Теперь, несколько лет спустя, по иронии судьбы мы стали друзьями. К счастью, мне она по-прежнему казалась очень привлекательной и замечательной. В первый день съёмок мы смогли отбросить прошлые опасения и сосредоточиться на том, что оба получили лучшую работу из всех, что только мог предложить Голливуд.

Все остальные участники были мне незнакомы.

Кортни Кокс в своём жёлтом платье была невообразимо красива. Я уже слышал о девушке по имени Лиза Кудроу от нашего общего друга – и она оказалась такой же великолепной, весёлой и невероятно умной, как и в его рассказах. Мэтти ЛеБлан оказался симпатичным и крутым парнем, а очень коротко подстриженный Дэвид Швиммер (в своей театральной труппе в Чикаго он играл Понтия Пилата) из-за вечно виноватого выражения лица сразу показался мне невероятно смешным, душевным, умным и творческим человеком. Этот парень отпускал больше всего шуток – после меня, конечно. Я же отпускал тогда штук по десять шуток в день – и примерно две из них попадали в цель. Для меня это были не просто шутки; я был готов шутить за всех. Я подходил к Лизе и говорил: «Знаешь, будет очень смешно, если ты попытаешься сказать то-то и то-то…» И она всегда пыталась это сделать!

Всегда и в любой компании я хотел быть единственным человеком, который всех смешит. Но теперь, в «почтенном» возрасте 24 лет, я быстро понял: будет лучше, если смешными будут все. Я уже мог сказать, что всё у нас будет грандиозно; я знал это с самого начала, но ничего не говорил вслух. Отчасти это было связано с тем, что иной актёр может так отвратно прочитать сценарий, что его вежливо просят уйти ещё до первой минуты съёмок… Но всё это случится завтра, а пока режиссёр Джимми Берроуз отвел нас шестерых на съёмочную площадку в декорацию квартиры Моники и велел просто поговорить друг с другом. Так мы и сделали: говорили и шутили о романтике, карьере, нашей любви и наших потерях. И постепенно между нами начали устанавливаться те связи, которые будут решающими в успехе проекта.

Прекрасным весенним днём мы вшестером обедали в уличном кафе. За обедом Кортни – единственная из нас уже состоявшаяся актриса – сказала: «Здесь нет звёзд. Это ансамблевое шоу. Мы все должны стать друзьями».

К тому времени Кортни уже снялась в сериале «Семейные узы» и в фильме «Эйс Вентура: Розыск домашних животных», побывала приглашённой звездой в сериале «Сайнфелд», успела потанцевать с Брюсом Спрингстином в фильме «Танцующая в темноте». С таким статусом она могла бы воспарить над всеми нами и сказать: «Я – звезда!» Да что там, она могла бы и пообедать где-нибудь в другом месте, и нас бы это вполне устроило. Вместо этого она просто сказала: «Давайте хорошо поработаем и лучше узнаем друг друга». Она рассказала, что видела, как такой подход сработал на съёмках «Сайнфелда», и хотела, чтобы то же произошло и с «Друзьями».

А мы… Мы просто сделали то, что она предложила. С того первого утра мы стали неразлучны. Каждый раз мы ели вместе, мы играли в покер... Вначале главным шутником в группе был я: я сыпал шутками, как комедийный автомат, я выдавал их, когда мог, – наверное, это вызывало всеобщее раздражение. Я пытался показать всем, какой же я забавный, и тем самым всем понравиться. Ведь за что ещё меня полюбить? Мне потребовалось 15 лет, чтобы понять, что не обязательно быть машиной для шуток.

***

В тот первый день между нами распределили гримёрки, что, как оказалось, не имело никакого значения, потому что мы никогда в них не заходили. Мы всегда были вместе. Помню, когда в тот первый вечер после работы мы прощались и расходились по своим машинам, я подумал: «Я счастлив!» И это было не самое привычное мне чувство.

Вечером я позвонил всем друзьям и рассказал им, какой у меня был замечательный день, что я попал на шоу, которое было настолько хорошим, что… Что оно было лучше, чем всё, что я мог даже в мечтах написать сам…

Теперь у меня была работа, изменившая мою жизнь, работа, на которую я должен был (да нет, чёрт возьми, отчаянно хотел) приходить по утрам, и поэтому я пил гораздо меньше обычного. Я обнаружил, что в моей квартире есть тренажёр Lifecycle, и стал каждый день им пользоваться. В результате за время между пилотной и первой сериями я успел сбросить около 5 кг детского (или же алкогольного) жирка.

В ту ночь я лёг спать с мыслью, что не могу дождаться, когда наступит завтра. На следующее утро я ехал на съёмки и всё время наклоняюсь к лобовому стеклу. Я хотел быть там. И так продолжалось следующие 10 лет.