Как жила еврейская община в Средневековье

Еврейская историческая память до сих пор хранит тяжкие следы наветов, гонений и дискриминации. В условиях фанатичной христианской Европы «самые страдающие иноверцы Средневековья», несомненно, сталкивались с предубеждениями и враждебностью, получившими сегодня в истории вполне исчерпывающее название – антисемитизм.

Книга «Изгои Средневековья. „Чёрные миф“ и реальность» предлагает отбросить в сторону культурно-исторические клише и сместить фокус внимания с типичного для многих историков «страдательного» лейтмотива в сторону объективизации истории еврейского народа.

Как протекала обычная жизнь евреев в эпоху Средневековья? Как развивались их отношения с соседями-христианами? Были ли повседневные бытовые контакты, экономическое сотрудничество, культурный диалог, дружеские и даже интимные связи такой уж редкостью? А главное, всегда ли иудео-христианские отношения сохраняли налёт вражды и нетерпимости?

Историк Галина Зеленина раскрывает в книге разные аспекты сосуществования евреев и христиан в средневековой Европе с целью создания полномерной картины исторической реальности. Обращаясь к документальным источникам и цитируя их, автор книги предоставляет читателю возможность сойти с пути мифологизации и сделать собственные выводы об иудео-христианской полемике.

Историки отказываются от сугубо виктимного образа средневековых евреев, перестают видеть в них исключительно жертв насилия и гонений. Для своих христианских соседей они были далеко не только конкурентами, колдунами, христоубийцами и опасными и непонятными иноверцами, но и собеседниками, советниками, врачами, переводчиками, торговыми партнёрами, сотрапезниками, любовниками и друзьями.

Если внимательно читать законодательные и судебные источники, обнаруживаются прелюбопытные вещи. Например, то, что отдельные формы антиеврейского насилия были далеки от ужасов погрома и ближе, скорее, к относительно безобидной детской игре, а такой классический пример законодательной дискриминации евреев, как закрытый еврейский квартал, удовлетворял просьбам самой общины, будучи королевской милостью, а не формой притеснения.