Отрывок из книги Нины Лакур «Замри»

Предыдущий роман Нины Лакур – «Мы в порядке» – это история о том, как сложно оставить позади прошлое. Критики и читатели остались от неё в полном восторге: писательнице удалось честно и пронзительно рассказать о внутреннем одиночестве целого поколения. И теперь Лакур возвращается с новым романом.

Книга «Замри» рассказывают историю Кейтлин – девушки, которая только что пережила смерть своей лучшей подруги Ингрид. Героиня не представляет, как жить дальше, возвращаться в школу и общаться с друзьями или близкими. Но однажды Кейтлин находит под кроватью тайный дневник Ингрид, в котором та рассказывала о том, как переживает тяжёлую депрессию.

Почитайте трогательный фрагмент из романа и узнайте, что происходит внутри Кейтлин.

С моих волос капает вода. Она стекает по полотенцу и собирается в лужицу на диване. В ушах я слышу стук собственного сердца.

– Послушай, милая…

Мама произносит имя Ингрид, и я начинаю мычать без слов. Не какую-нибудь мелодию, а просто мычать на одной ноте. И пусть я выгляжу сумасшедшей; пусть это ничего не изменит, но лучше уж так, чем рыдать, лучше так, чем заходиться криком, лучше так, чем слушать то, что мне говорят.

Что-то колотится у меня в груди – тяжёлое, как чугунный якорь. Ещё немного, и оно пробьёт во мне дыру. На нетвёрдых ногах я поднимаюсь в свою комнату, натягиваю вчерашние джинсы и футболку. Выхожу из дома, иду по улице, сворачиваю к остановке. Папа окликает меня, но я не отзываюсь. В последний момент я запрыгиваю в отходящий автобус. Я сажусь в конец салона, проезжаю через весь Лос-Серрос, потом через соседний городок и выхожу на незнакомой улице. Я сажусь на скамейку на остановке, стараясь дышать ровнее. Светофор здесь не зелёный, как у нас, а слегка голубоватый. Мимо проходит женщина, толкая перед собой коляску. Она улыбается. Надо мной колышется ветка дерева. Я стараюсь быть лёгкой, как воздух.

Но мои руки не знают покоя. Чтобы занять себя, я начинаю ковырять скамейку там, где дерево расщепилось. Короткий ноготь на правой руке обламывается ещё сильнее, но мне удаётся оторвать маленькую щепку. Я прячу её в левую ладонь и принимаюсь за следующую щепку.

Всю ночь я слушала на повторе запись своего голоса, перечисляющего биологические факты. Сейчас он снова звучит у меня в голове музыкой катастрофы, заглушающей окружающий мир. Если у кареглазого мужчины и кареглазой женщины родится ребёнок, у этого ребёнка, скорее всего, будут карие глаза. Но если у отца и матери есть ген, отвечающий за голубые глаза, у ребёнка могут быть и голубые глаза.

Рядом со мной садится старичок в вязаном кардигане со снежинками. У меня в руке уже целая горсть щепок. Я чувствую, что он смотрит на меня, но не могу оставить скамейку в покое. Меня так и подмывает огрызнуться: «Чего уставился? Июнь, жара на улице, а на тебе новогодний свитер».

– Тебе нужна помощь, дочка? – спрашивает старичок. У него тонкие седые усы.

Я мотаю головой, не поднимая глаз от скамейки. Нет.

Он вынимает из кармана телефон.

– Может, тебе нужно позвонить?

Моё сердце пропускает удар, я закашливаюсь.

– Давай я позвоню твоей маме?

К остановке подъезжает автобус. Старичок встаёт, покряхтывая.

– Дочка…

Он поднимает руку, словно собирается похлопать меня по плечу, но передумывает.

В ладонь уже ничего не помещается, и щепки начинают сыпаться на землю. Какая я ему дочка? Ещё немного, и я взорвусь, рассыплюсь на атомы.

Старичок отходит, садится в автобус и уезжает.

Мимо проезжают машины. Размытые разноцветные пятна мелькают одно за другим. Иногда они останавливаются на светофоре или для того, чтобы пропустить пешехода, но потом всё равно уезжают. Пожалуй, я останусь здесь жить. Буду ковырять скамейку, пока на тротуаре не образуется целая куча щепок. Забуду, каково это – думать о другом человеке.