«Смерть пахнет сандалом»: роман о героизме, империи и смерти
Фрагмент новинки Мо Яня
Адаптация книги с восточного языка и для переводчика, и для редактора — это трудоёмкая и интересная творческая задача, которая требует находчивости, усидчивости и широкой эрудиции. Недавно в издательстве Inspiria вышел роман Мо Яня «Смерть пахнет сандалом», работу над которым начал переводчик Игорь Егоров, а закочил уже Кирилл Батыгин. Именно с ним мы и поговорили о всех тонкостях работы с текстом китайского автора.
Рассказывает литературный редактор и переводчик Кирилл Батыгин:
Работа над романом «Смерть пахнет сандалом» для меня – кульминация личного опыта соприкосновения с книгой. Я прочитал её в 2018 году и сразу влюбился. Даже представить не мог, что сыграю какую-либо роль в переводе романа на русский, а тем более – поделюсь впечатлениями от работы над ним. Это радость, но с привкусом скорби…
Уже нет человека, которому мы обязаны тем, что история доступна на аутентичном русском языке без утраты специфики китайского мировоззрения. В 2022 году, во время работы над «Смертью», скончался один из выдающихся переводчиков Мо Яня Игорь Егоров. Только благодаря участию Алексея Родионова и Алины Перловой рукопись всё-таки попала в издательство Inspiria, из него – ко мне, а затем и к читателям.
Для меня «Смерть пахнет сандалом» – это книга, в которой есть все, что я ищу в литературе: многослойный, но, по сути, простой сюжет, яркие персонажи, плотная, ощутимая атмосфера, гармония бесшабашного юмора с глубоким трагизмом. Мне кажется, к роману стоит приступать с открытым сердцем и дать тексту раскрыться. Каждый найдёт здесь что-то своё.
Я воспринимаю «Смерть» как сюжет о том, насколько недолговечны даже самые привычные, будто бы нерушимые вещи. С поразительным изяществом Мо Янь рассказывает о страшных явлениях, в том числе – о казни артиста китайской оперы. Но роман не только о нём. Это аллегория на тему краха одной из величайших империй в истории человечества. Аромат сандала предрекает гибель героям и всей династии Цин.
Один из моих любимых отрывков романа «Смерть пахнет сандалом» – из Книги II. Чжао Цзя рассказывает о том, как он пошёл в город по велению голоса бабушки.
– Крикни, сынок, сыночек милый, он же твой дядя!
Старушечий голос звучал всё чаще, он возносился всё выше, говорил всё более строгим тоном, и я чувствовал, как шею охватывает могильный холод. Не крикни я, она протянула бы руку и задушила меня. Выхода не было, и твой отец, несмотря на риск быть зарубленным большими мечами свирепых солдат, трижды всхлипнув, громко крикнул:
– Дядя…
В этот миг все взгляды обратились на твоего отца. Взор чиновника, отвечавшего за исполнение смертных приговоров, взгляды конных и пеших солдат, взгляды зевак и нищих — все эти взоры я предал забвению, лишь взгляд осуждённого запомнился мне на всю жизнь. Он резко поднял окровавленную голову, открыл залепленные кровью глаза и словно выпустил в меня две красные стрелы, сразив наповал. В этот миг смуглый толстяк, инспектор по казням, громко возгласил:
– Пора начинать…
По его возгласу трубачи печально вострубили, конные, втянув губы, загудели. Один из палачей ухватил осуждённого за косичку, потянул вперёд, отчего шея осуждённого выпрямилась, как палка. Другой перехватил меч на руку, повернулся всем телом вправо, потом непринуждённо повернулся назад влево, и хлоп! – сверкнула полоса белого света, за нею последовал и оборвался вопль несправедливо осуждённого, а палач впереди уже высоко вздёрнул его голову. Палач с мечом встал рядом с напарником, и, обратившись лицом к инспектору по казням, они хором воскликнули:
– Просим ваше превосходительство засвидетельствовать казнь!
Сидевший верхом смуглый чиновник махнул рукой висевшей в воздухе голове, словно прощаясь с приятелем, повернул коня и поскакал прочь от места казни. В это время зрители – бесстрашные нищие впереди всех – с радостными криками столпились вокруг эшафота в ожидании, когда можно будет забраться туда и поживиться одеждой осуждённого. Кровь вытекала из тела небольшими каплями. Половина её вырывалась из шеи вверх. Тело вдруг упало вперёд, словно перевернувшийся большой кувшин с вином.
И только тут твой отец понял, что его дядя не чиновник, ответственный за исполнение приговора, не палач и никто из солдат, а тот, кому отрубили голову.
