Дамасские ворота

Лиза Биргер: "Роберта Стоуна — классика американской литературы, лауреата премии Фолкнера (за лучший дебют, роман «В зеркалах» о злачном подполье Нового Орлеана) и Национальной книжной премии (за «Псы Войны» об Америке после Вьетнама) — у нас безбожно путают с другим Робертом Стоуном, шарлатаном, автором бестселлеров о чем-то вроде целительной силы правого полушария мозга. Путаница тем более комичная и обидная, что тот Стоун, который не носит приставки «доктор», не занимается промывкой мозгов, а как раз выставляет вещи в их истинном свете. Это непрестанная крестовая битва в мире, полном ложных верований, странных убеждений и фанатиков разных мастей. Писатель тем убедительней, что в каждом своем романе он создает миниатюрную, но очень правдоподобную модель мира с толпой героев и сотней сюжетных линий, которые в итоге стянутся в одну. Но Стоун держит читателя не сюжетом — в каждом своем абзаце он рассказывает ему о чем-то новом, объясняет что-то важное. . .Именно это сложное устройство стоуновского космоса принесло Роберту Стоуну такую славу, что сегодня в списках лучших авторов прошлого века он стоит выше Фолкнера, Набокова и Пинчона. Сейчас так не пишут, сетуют стоуновские читатели, и, похоже, они правы. Потому что в мире, который все больше одержим быстрой информацией, Роберт Стоун кажется одним из последних последователей информации медленной. Вот, например, «Дамасские ворота» — книга 1999 года, которая впервые выходит на русском языке. В ней рассказывается об Иерусалиме прошлого века, городе туристов, фанатиков, религиозных организаций, нерелигиозных организаций и тайных игр разнообразных правительств. В этом городе сталкиваются две силы, одна из которых неизбежно прогнет другую: с одной стороны отдельные «верующие» в коммунизм, братство народов, Мессию и так далее, с другой — политические группировки, желающие власти и закрепления власти. Ни в одном шаге здесь нельзя быть уверенным: то ли сам ты его сделал, то ли тобой срежиссировали, чтобы ты его сделал. . .«Дамасские ворота», хоть и вышли всего десять лет назад, кажутся романом из прошлого века — когда нам еще про все было интересно, когда мы не верили в универсальную правду, но были внимательны и уважительны к множеству персональных правд вокруг нас, когда казалось, что после Холокоста миру уже никогда не быть дурным, и немецкая речь в Израиле еще резала слух, и еще не все было политикой и политика не была всем и какие-то значительные мелочи изменяли судьбы миллионов. Когда мир успел стать настолько другим? — главный вопрос, остающийся после этой книги, автор которой и десять лет назад не испытывал о состоянии всего никаких иллюзий." . .