Однажды Михайлов
Этот товар закончился.
Описание и характеристики
Дмитрий Быков.
От автора.
В этой книге я собрал, кажется, всю свою, какая есть, художественную прозу. Почти всюду в ней описаны реальные люди и события моей жизни. То есть в основным эта проза автобиографическая, и упоминаемые в ней имена на 90 % подлинные.
До того, чтобы сочинить какой-нибудь уездный город N со своими Петрами Андреичами и Павлами Иванычами, дело у меня пока не дошло.
Это в драматургии легко - пожалуйста, сколько угодно: по моим двадцати с лишком пьесам запросто скачут принцы и принцессы, шуты и генералы, начальники и поэты, есть даже один террорист , - а вот в прозу они никак не проникают. <...>
До 1968 года я объявлялся в печати и в афишах под собственной фамилией. Ктому времени, однако, я заслужил ( и справедливо) репутацию злостного антисоветчика, и терпению властей пришел конец. Мне запретили работать в школе, по моей прямой специальности, а также выступать с концертами. Но сотрудничеству с кино и театром обещали не препятствовать - и действительно не мешали
Расчет при этом был простой ( и верный): работа в кино и театре совершенно исключала открытое диссидентство. Невозможно писать арию Ленского и одновременно подписывать протестный документ, зная, что тем самым зачеркиваешь упомянутую арию, а с ней и оперу, и все многообразные труды ни в чем не повинных певцов и оркестрантов.
Оставалось, впрочем, скрытое диссидентство, и пару раз я его себе позволил.
Ну, и конечно, нетрудно догадаться, что никакому кино или театру никто не даст афишировать преступное имя и, следовательно, необходимо прикрыться псевдонимом.
...Так он и появился, мой двойник.
И что интересно: театр ли, киностудия ли- все, кто приглашал Михайлова поработать, прекрасно знали, что приглашают Кима. И все их партийные и кагебешные кураторы - тоже.
Но формальность должна была быть строго соблюдена: на афишах и в титрах - только Михайлов. Что вполне совпадало с неписаным законом всей нашей тогдашней жизни: знать одно - говорить другое
Так и просуществовал Михайлов до 1985 года, когда на фоне горбачевской перестройки булат Окуджава в статье, мне посвященной, вернулся к моей родовой фамилии, и с той поры я уже Михайловым не прикрываюсь.
Книга выполнена в оформлении, составляющем единство с изданием: Ю. Ким "Моя матушка - Россия". Эти два тома великолепно смотрятся вместе.
ID товара
2025392
Размер
0x0x0
Вес, г
500
Отзывы
15 бонусов
за полезный отзыв длиной от 300 символов
15 бонусов
если купили в интернет-магазине «Читай-город»
Оставьте отзыв и получите бонусы
Оставьте первый отзыв и получите за него бонусы.
Это поможет другим покупателям сделать правильный выбор.
"Юлий Ким - один из самых больших поэтов второй половины ХХ века. Порукой тому количество надерганных из него пословиц, поговорок, мыслей и максим. Но нет поэта без собственной сквозной темы, и эта тема у Кима и неспособность сына гармонии к решительным действиям, и любовь- ненависть к людям действия, и неразрешимый конфликт таланта и совести. Об этом написана едкая и грустная книга "Однажды Михайлов", в которой подводное течение стихов, песен и пьес Кима явлено взору пораженного читателя. Читатель ждал совсем другого, а получил исповедь пасынка века, в которой и пасынку, и веку достается по полной программе...Эта книга легко читается, но читать ее трудно. Она причинит вам боль, но эта боль благотворная. Тут есть и тоска, и отчаяние, и сознание проигрыша. Но если чувство бессмысленности и поражения рождает такие книги, то какого нам еще смысла и каких побед?"
Дмитрий Быков.
От автора.
В этой книге я собрал, кажется, всю свою, какая есть, художественную прозу. Почти всюду в ней описаны реальные люди и события моей жизни. То есть в основным эта проза автобиографическая, и упоминаемые в ней имена на 90 % подлинные.
До того, чтобы сочинить какой-нибудь уездный город N со своими Петрами Андреичами и Павлами Иванычами, дело у меня пока не дошло.
Это в драматургии легко - пожалуйста, сколько угодно: по моим двадцати с лишком пьесам запросто скачут принцы и принцессы, шуты и генералы, начальники и поэты, есть даже один террорист , - а вот в прозу они никак не проникают. <...>
До 1968 года я объявлялся в печати и в афишах под собственной фамилией. Ктому времени, однако, я заслужил ( и справедливо) репутацию злостного антисоветчика, и терпению властей пришел конец. Мне запретили работать в школе, по моей прямой специальности, а также выступать с концертами. Но сотрудничеству с кино и театром обещали не препятствовать - и действительно не мешали
Расчет при этом был простой ( и верный): работа в кино и театре совершенно исключала открытое диссидентство. Невозможно писать арию Ленского и одновременно подписывать протестный документ, зная, что тем самым зачеркиваешь упомянутую арию, а с ней и оперу, и все многообразные труды ни в чем не повинных певцов и оркестрантов.
Оставалось, впрочем, скрытое диссидентство, и пару раз я его себе позволил.
Ну, и конечно, нетрудно догадаться, что никакому кино или театру никто не даст афишировать преступное имя и, следовательно, необходимо прикрыться псевдонимом.
...Так он и появился, мой двойник.
И что интересно: театр ли, киностудия ли- все, кто приглашал Михайлова поработать, прекрасно знали, что приглашают Кима. И все их партийные и кагебешные кураторы - тоже.
Но формальность должна была быть строго соблюдена: на афишах и в титрах - только Михайлов. Что вполне совпадало с неписаным законом всей нашей тогдашней жизни: знать одно - говорить другое
Так и просуществовал Михайлов до 1985 года, когда на фоне горбачевской перестройки булат Окуджава в статье, мне посвященной, вернулся к моей родовой фамилии, и с той поры я уже Михайловым не прикрываюсь.
Книга выполнена в оформлении, составляющем единство с изданием: Ю. Ким "Моя матушка - Россия". Эти два тома великолепно смотрятся вместе.
Дмитрий Быков.
От автора.
В этой книге я собрал, кажется, всю свою, какая есть, художественную прозу. Почти всюду в ней описаны реальные люди и события моей жизни. То есть в основным эта проза автобиографическая, и упоминаемые в ней имена на 90 % подлинные.
До того, чтобы сочинить какой-нибудь уездный город N со своими Петрами Андреичами и Павлами Иванычами, дело у меня пока не дошло.
Это в драматургии легко - пожалуйста, сколько угодно: по моим двадцати с лишком пьесам запросто скачут принцы и принцессы, шуты и генералы, начальники и поэты, есть даже один террорист , - а вот в прозу они никак не проникают. <...>
До 1968 года я объявлялся в печати и в афишах под собственной фамилией. Ктому времени, однако, я заслужил ( и справедливо) репутацию злостного антисоветчика, и терпению властей пришел конец. Мне запретили работать в школе, по моей прямой специальности, а также выступать с концертами. Но сотрудничеству с кино и театром обещали не препятствовать - и действительно не мешали
Расчет при этом был простой ( и верный): работа в кино и театре совершенно исключала открытое диссидентство. Невозможно писать арию Ленского и одновременно подписывать протестный документ, зная, что тем самым зачеркиваешь упомянутую арию, а с ней и оперу, и все многообразные труды ни в чем не повинных певцов и оркестрантов.
Оставалось, впрочем, скрытое диссидентство, и пару раз я его себе позволил.
Ну, и конечно, нетрудно догадаться, что никакому кино или театру никто не даст афишировать преступное имя и, следовательно, необходимо прикрыться псевдонимом.
...Так он и появился, мой двойник.
И что интересно: театр ли, киностудия ли- все, кто приглашал Михайлова поработать, прекрасно знали, что приглашают Кима. И все их партийные и кагебешные кураторы - тоже.
Но формальность должна была быть строго соблюдена: на афишах и в титрах - только Михайлов. Что вполне совпадало с неписаным законом всей нашей тогдашней жизни: знать одно - говорить другое
Так и просуществовал Михайлов до 1985 года, когда на фоне горбачевской перестройки булат Окуджава в статье, мне посвященной, вернулся к моей родовой фамилии, и с той поры я уже Михайловым не прикрываюсь.
Книга выполнена в оформлении, составляющем единство с изданием: Ю. Ким "Моя матушка - Россия". Эти два тома великолепно смотрятся вместе.