Рай земной

-17%

Описание и характеристики

Две обычные женщины, Плюша и Натали, живут по соседству в обычной, типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки.
Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа.

Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам. Но роман правдив той правдой художнического взгляда, которая одна остается после Истории.
ID товара 3006287
Издательство Эксмо
Серия Pocet-book
Год издания
ISBN 978-5-04-186855-0
Количество страниц 320
Размер 1.4x11.5x18
Тип обложки Мягкий переплёт
Тираж 2000
Вес, г 160
Возрастные ограничения 16+
315 ₽
379 ₽
+ до 47 бонусов
В наличии

В магазины сети, бесплатно

ЗавтраАдреса магазинов

Другие способы доставки
36
от 329 ₽ сегодня
В наличии в 12 магазинах 
Забрать за 1 час
Экспресс-доставка, 900 ₽ • Завтра до 13 часов дня 

Отзывы

15 бонусов

за полезный отзыв длиной от 300 символов

15 бонусов

если купили в интернет-магазине «Читай-город»

Полные правила начисления бонусов за отзывы
Оставьте отзыв и получите бонусы
Оставьте первый отзыв и получите за него бонусы.
Это поможет другим покупателям сделать правильный выбор.
Две обычные женщины, Плюша и Натали, живут по соседству в обычной, типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки.
Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа.

Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам. Но роман правдив той правдой художнического взгляда, которая одна остается после Истории.