Возраст активной мудрости. Будущее, которое мы сочиняем.

За последние 100 лет средняя продолжительность жизни выросла в индустриальных странах на 30 лет. И это произошло не за счёт продления старости, а за счёт зрелого возраста, предшествующего старости. Мы привыкли к тому, что жизнь человека делится минимум на три этапа: ребёнок, взрослый, пожилой. Причём первых и последних обычно считают не вполне полноценными членами общества — беспомощными, недееспособными, потребляющими ресурсы общества. Мэри Бейтсон, известный американский антрополог, написала книгу о периоде между пятьюдесятью и семьюдесятью годами (приблизительно). Сейчас многие люди старшего возраста (дедушки и бабушки) отличаются хорошим здоровьем, активностью и уже делят нишу с людьми среднего возраста. А прабабушки и прадедушки заняли прежнее место бабушек и дедушек. Фактически, в жизненный цикл добавилась ещё одна стадия — второй этап зрелости, или «Зрелость–2», как его называет Бейтсон. Это огромный ресурс для общества, но проблема в том, что общество не очень-то хорошо представляет, что с этим делать. Это огромный ресурс для каждой отдельной личности, но проблема в том, что укоренившиеся стереотипы не дают это осознать. Книга Мэри Бейтсон — попытка разобраться в этом феномене.

Мне захотелось прочесть эту книгу после рецензии Б. Жукова в журнале «Вокруг света». Её пришлось заказывать через Интернет-магазин, т.е. покупать «кота в мешке». И я получила не то, что ожидала. Мне представлялось, что это научная книга, которая исследует феномен второй зрелости на материале различных обществ. Оказалось, что это книга-размышление (базирующаяся, впрочем, на строгих научных результатах; приведена обширная библиография), реалии которой привязаны к США. Шесть глав из одиннадцати посвящены историям жизни мужчин и женщин, которые выстроили свою жизнь по-новому после окончания «первой карьеры». И что тут политес разводить — не очень интересно мне было читать о деталях жизни каких-то неизвестных американцев. Однако пяти оставшихся глав уже хватило, чтобы вогнать в депрессию. Причин тому две. Во-первых, я никогда серьёзно об этом не думала, как следствие могла «профукать» солидный кусок своей жизни. Во-вторых, возможности «выскочить из колеи», начать новую карьеру и новую жизнь в России, мягко говоря, невелики.

«Сегодня в шестьдесят пять не поздно начать новую карьеру, продолжать строить старую, ездить по всему миру и заводить новые романы». [с. 13]


Однако постановка задачи — уже солидный вклад в её решение. Это несколько утешает.


А как в России? Средняя продолжительность жизни в России составляет 69.8 лет: для мужчин — 64 года, для женщин — 75.6 лет. Мы на 113 месте в компании с Перу, Гватемалой и Гондурасом. Это, конечно, меньше, чем в Японии (82.15 лет), но намного больше, чем было в XIX веке. Конечно, мне стало интересно, что пишут «наши». Дмитрий Рогозин, ст.н.с. Института социологии РАН, в своём обзоре книг по проблемам старения пишет: «Немногочисленные монографии о природе старшего возраста, написанные отечественными авторами, скорее, отражают перспективу полувековой давности, в которой пожилому человеку отводилась лишь роль объекта социальных манипуляций. … Чудовищный для обыденного слуха термин «период дожития» занял прочное место в тезаурусе социальных программ, в которых старший возраст ассоциируется лишь с упадком и недееспособностью. Освобождению от подобных предрассудков и социальных стигматов посвящены рецензируемые книги, аналогов которых пока еще нет на русском языке». [Курсив мой. RGO]

Совсем недавно в России прошёл XX Международный симпозиум «Пути России», на котором была секция «Либерализация старения» (см. статью Н. Булгаковой в газете «Поиск» №17(2013)). Увы, количество участников секции было очень невелико. Ситуация оптимизма не внушает.

О зависимости. Ещё мне показались интересными и неожиданными рассуждения о зависимости. В американской культуре ценится именно независимость. «Образ человека, который стоит на своих ногах и не нуждается в помощи других…» [с. 9]. Отсюда идёт логический переход к презрению к тем, кто в помощи нуждается. Далее Бейтсон пишет: «Стремление к независимости обходится нам недёшево. Так, я считаю, что с точки зрения логики невозможно, например, создать на основе идеи независимости устойчивую экологическую этику» [c. 9]. Есть над чем поразмышлять, причём не в контексте американской культуры.

Только один лингвистический нюанс. Слово «зависимость» в английском языке имеет несколько другой смысловой оттенок, чем в языке русском. «Язык экономики искажает наше восприятие, заставляя выбирать между двумя очень похожими словами, которые могут казаться синонимами, пока вы не заглянете в словарь: “зависимость” и “подчинённость”. Слово “зависимость” имеет оттенок опоры или доверия, в то время как “подчинённость” обозначает наличие субординации» [c. 21]. Согласны ли вы с Мэри Бейтсон? Я так нет, потому заглянула в словари. В русском языке “зависимость” и “подчинённость” почти синонимы. Вот вам культурный контекст во всей красе.

Согласно Оксфордскому толковому словарю dependence 1) the state of depending; being supported by others; 2) confident trust, reliance; 3) the state of being determined or conditioned by.
Словарь Ушакова. Зависимость 1) подчинение чьей-н. воле; 2) отношение чего-н. к чему-н. другому, как следствия к причине.
Словарь Ожегова. Зависимость 1) Отношение одного явления к другому, как следствия к причине. 2) Подчинённость другим, чужой воле, чужой власти при отсутствии самостоятельности, свободы.
Словарь Даля. Зависеть 1) Быть под властью, под полным влиянием. 2) Быть следствием известной причины.

Издание. Книга издана солидно, приятно взять в руки. Опечаток не заметила. Шрифт приятный, чёткий, бумага хорошего качества. Вёрстка, правда, не без огрехов (к примеру, пунктуация не «подвешена»).