Высокая болезнь
Описание и характеристики
"Мы были музыкой во льду…" - так обозначил Пастернак судьбу поколения, которому в двадцатые годы пришлось "от лирики переходить к эпосу". Именно тогда им были созданы большие вещи, насквозь проникнутые революционной стихией: поэмы "Высокая болезнь" (1923, 1928), "Девятьсот пятый год" (1925-1926), "Лейтенант Шмидт"(1926-1927). Эпического жанра требовало время, и Пастернак этот вызов принял. Но "музыка во льду" - лирика, "высокая болезнь", потребность "индивидуальной повести" - жила все это время в зреющем романе в стихах "Спекторский" (1925-1930). "Это возвращение на старые поэтические рельсы поезда, сошедшего с рельс и шесть лет валявшегося под откосом", - писал Пастернак О. Мандельштаму еще в начале 1925 года. И пять лет "Спекторский" был той самой "музыкой во льду", которая в начале тридцатых, оттаяв, стала неудержимой лирической рекой "Второго рождения". В книгу включена и повесть "Охранная грамота", которая контрапунктом показывает жизнь самого автора на фоне событий, происходящих в поэмах. Законченная в 1930 году, в год смерти Маяковского, которого Пастернак называл "близнецом в тучах", она стала как бы прощанием с целой эпохой накануне нового творческого взлета.
ID товара
2215027
Издательство
Азбука
Серия
Азбука-классика
Год издания
2012
ISBN
978-5-389-04409-8, 978-5-9985-0439-6
Количество страниц
256
Размер
1.5x11.5x18
Тип обложки
Мягкий переплёт
Тираж
3000
Вес, г
140
Только в магазинах
Наличие в магазинах
от 199 ₽
Москва
Нет в наличии
Отзывы
15 бонусов
за полезный отзыв длиной от 300 символов
15 бонусов
если купили в интернет-магазине «Читай-город»
Оставьте отзыв и получите бонусы
Оставьте первый отзыв и получите за него бонусы.
Это поможет другим покупателям сделать правильный выбор.
3.0
Поэмы, автобиографическая проза.
"Мы были музыкой во льду…" - так обозначил Пастернак судьбу поколения, которому в двадцатые годы пришлось "от лирики переходить к эпосу". Именно тогда им были созданы большие вещи, насквозь проникнутые революционной стихией: поэмы "Высокая болезнь" (1923, 1928), "Девятьсот пятый год" (1925-1926), "Лейтенант Шмидт"(1926-1927). Эпического жанра требовало время, и Пастернак этот вызов принял. Но "музыка во льду" - лирика, "высокая болезнь", потребность "индивидуальной повести" - жила все это время в зреющем романе в стихах "Спекторский" (1925-1930). "Это возвращение на старые поэтические рельсы поезда, сошедшего с рельс и шесть лет валявшегося под откосом", - писал Пастернак О. Мандельштаму еще в начале 1925 года. И пять лет "Спекторский" был той самой "музыкой во льду", которая в начале тридцатых, оттаяв, стала неудержимой лирической рекой "Второго рождения". В книгу включена и повесть "Охранная грамота", которая контрапунктом показывает жизнь самого автора на фоне событий, происходящих в поэмах. Законченная в 1930 году, в год смерти Маяковского, которого Пастернак называл "близнецом в тучах", она стала как бы прощанием с целой эпохой накануне нового творческого взлета.
"Мы были музыкой во льду…" - так обозначил Пастернак судьбу поколения, которому в двадцатые годы пришлось "от лирики переходить к эпосу". Именно тогда им были созданы большие вещи, насквозь проникнутые революционной стихией: поэмы "Высокая болезнь" (1923, 1928), "Девятьсот пятый год" (1925-1926), "Лейтенант Шмидт"(1926-1927). Эпического жанра требовало время, и Пастернак этот вызов принял. Но "музыка во льду" - лирика, "высокая болезнь", потребность "индивидуальной повести" - жила все это время в зреющем романе в стихах "Спекторский" (1925-1930). "Это возвращение на старые поэтические рельсы поезда, сошедшего с рельс и шесть лет валявшегося под откосом", - писал Пастернак О. Мандельштаму еще в начале 1925 года. И пять лет "Спекторский" был той самой "музыкой во льду", которая в начале тридцатых, оттаяв, стала неудержимой лирической рекой "Второго рождения". В книгу включена и повесть "Охранная грамота", которая контрапунктом показывает жизнь самого автора на фоне событий, происходящих в поэмах. Законченная в 1930 году, в год смерти Маяковского, которого Пастернак называл "близнецом в тучах", она стала как бы прощанием с целой эпохой накануне нового творческого взлета.